Шоколадный заяц

Вот так проходило это интервью. Квартира на первом этаже дома в районе “Динамо”. Нам открывает дверь очаровательный высокий темнокожий молодой человек. Из комнаты доносятся звуки вальса Штрауса. Ровно в такт раз-два-три, раз-два-три мы с фотографом вальсируем в кресла, Антон (в роли молодого человека — ведущий программы “Утро на НТВ” Антон Зайцев) занимает барное кресло у стены. В том же ритме раз-два-три не спеша раскуривает трубку, выпускает густое дымное облако, на первую долю нажимается кнопка записи диктофона, фанфары... и поехали!

— Антон, а почему именно трубки?

— Сложно сказать. Это началось лет 20 назад. Я полагаю, что начал их коллекционировать под влиянием фильма “Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона”. И когда мне наконец представился шанс познакомиться с Ливановым, я был очень доволен, что он и сам курит трубку в быту. Кстати, он рассказал мне историю трубок, которые снимались в этом фильме. Тогда среди трубочного сообщества циркулировали самые дикие слухи на этот счет. Говорили, что эти трубки просто были сделаны цехом реквизита и по сути трубки собой не представляли: из неподходящего дерева, сами при этом горели и курить их было невозможно. Так вот Ливанов развеял эти слухи, рассказав мне, что трубки для фильма были изготовлены самим Алексеем Федоровым — знаменитым русским трубочным мастером, который делал трубки в том числе и для Сталина. Незадолго до съемок он сделал три трубки для фильма. Одну, как водится, украли, другая сейчас хранится у Ливанова дома, а третья — в музее “Ленфильма”.

— А как появилась ваша самая первая?

— Это была трубка фабрики “Ява”, потому что других тогда и купить было невозможно. Стоила она примерно 3 руб. 20 коп. “Ява” тогда выпускала маленькие трубки, и на них изображались либо черт, либо тигр, либо еще какое-нибудь животное. У меня таких было несколько, но, к сожалению, ни одной не сохранилось. Последнюю, которая была, я подарил в армии своему сослуживцу.

— То есть и друзей подсадили на это увлечение?

— Практически всех. Дольше всего пришлось возиться с теми, кто не курил вообще. Те, кто предъявлял аргументы “это вредно для здоровья”, “плохой запах”, “у меня семья, дети”, держались дольше всех. Но в конце концов и они дали слабину. Когда я служил в армии, у меня в отделении из семи человек четверо курили трубки. Хотя не знаю, насколько это было искренне. Раньше ведь это вообще не было распространено. А сейчас трубки стали популярны. Особенно почему-то так называемые знаменитости ценят трубочку. Меня, честно говоря, это расстраивает.

— Поскольку ваша работа тоже связана с публичностью?

— Да. Иногда даже приходилось слышать: “Ну конечно, у вас там это положено. Трубку куришь, что там у тебя еще — татуировку сделал уже?”

— А у вас, как я понимаю, есть прямые связи с киношным миром? Вы ведь снимались в главной роли в фильме “Зефир в шоколаде”, знакомы с Ливановым...

— Знакомые, конечно, есть, но это все случайность — это же не моя профессия. С Ливановым я познакомился на съемках “Форта Боярд”. А для съемок в фильме “Зефир в шоколаде” режиссеру Павловскому нужен был характерный актер. Сначала пробовали разных студентов из Африки, но те плохо говорили по-русски, и это их остановило. А со мной все вроде бы было достаточно удобно. Мне не надо было ничего по сто раз объяснять, так что я тогда отснялся в Одессе, и пинком обратно, как раз успел к началу учебного года.

— То есть для роли вас нашли в институте?

— Нет, меня нашли как-то странно. Я уже до этого участвовал в каких-то телевизионных проектах, и режиссер Павловский меня искал через телевидение.

— Что за роль у вас была?

— Я играл такого парня призывного возраста. Лет-то мне уже в то время было около двадцати, но я справился. Во всяком случае в той части, что касалась призывного возраста. Я читал, что хороший актер настолько сливается со своим персонажем, что начинает думать и чувствовать, как он. У меня, разумеется, никаких раздвоений личности не происходило, но когда снимали сцену призыва в армию — там была воссоздана вся атмосфера: несчастные, худенькие, лысенькие призывники, родственники, которые собрались вокруг и пытаются их как-то приободрить... Вот тут я действительно почувствовал какое-то родство с персонажем. На какое-то мгновение мне показалось, что меня снова призывают в армию. Это, так сказать, кошмар всякого, кто служил.

— В каких войсках служили?

— Противовоздушная оборона. Так как я высокого роста. То есть ближе к самолетам противника на 10 см, чем средний призывник.

— А почему у вас остались плохие воспоминания о службе?

— Нет, плохих воспоминаний не осталось. Это очень интересный аттракцион, но второй раз туда идти мне бы не хотелось.

— Тогда с чего начался ваш роман с журналистикой — почему МГУ и почему именно журфак?

— С динамического стереотипа. Я жил тогда на Беговой и школьником ездил на какие-то лекции по истории. В то время я почему-то этим увлекался. Лекции читались как раз где-то в районе журфака. А потом, когда пришло время выбирать учебное заведение, я подумал: а куда я уже хорошо знаю дорогу, чтобы совершенно автоматически ездить туда каждое утро? Выяснилось, что до факультета журналистики. Очень удобно. Садишься, одна пересадка, и ты уже там.

— То есть вы пошли не по родительским стопам?

— Никоим образом. Никто из них журналистикой никогда не занимался. Мой отец был дипломатом, а матушка преподавала английский, но в основном была домохозяйкой. Собственно, ею и остается. Если говорить о корнях, то со стороны матери у меня достаточно обычная московская семья, которая до революции даже имела некоторую недвижимость. В частности, моему прадеду принадлежал этаж в доме, где сейчас находится театр “Табакерка”. А отец происходил тоже из хорошей семьи, но суданской. На свою беду, он был христианином, более того — православным. А в 1970-х годах там как раз начались эти противоречия между православными и мусульманами. И для отца все закончилось трагично.

— А вы в Судане никогда не были?

— Нет, меня туда и не тянет, честно говоря. Там же война перманентно идет. Думаю, если я захочу получить неприятности, я могу это сделать и ближе, чем в Судане.

— Значит, фамилия Зайцев — от мамы?

— Совершенно верно. А у отца моего было очень экзотическое имя — Джон Гедеон Ньюмба. Кстати, я думаю, что для нашей профессии эта фамилия, может быть, и больше подошла бы. А то что это — какой-то Антон Зайцев. Какую он зарплату требует? А вот если бы был Ньюмба, сказали бы: “Ну Ньюмбе мы дадим побольше. Зайцевых у нас 20, а Ньюмба — одна”.

— Наверняка из-за необычной внешности вам приходилось сталкиваться с проблемами?

— Связанными с расизмом? Так, чтобы это было большой проблемой, не возникало. А инциденты периодически случаются. Но я не склонен это связывать с расизмом. Если тебя нужно достать, тебя достанут, даже если ты цвета молока. А если поводом служит черный цвет кожи, так это даже лучше. Ты уже знаешь, что если к тебе пристанут, то только по этому поводу. Поэтому можно совершенно расслабиться и чувствовать себя в безопасности.

— Тогда по-другому спрошу: а поклонниц много было, которым нравилась именно ваша внешность?

— Это очень неприятно заданный вопрос. Он подразумевает, что это уже все “было”.

— Извините, что-то я не подумав ляпнула...

— Поклонницы могут быть у какой-нибудь молодежной группы типа “Корни”. А у меня-то откуда? У меня обычная профессия, коллеги. Хотя с противоположным полом отношения хорошо складываются, если вы это имели в виду. Но опять же, чтобы мне кто-то особенно поклонялся, такого нет. Борщ могут сварить. Если это считать актом поклонения...

— А вы цените в женщине кулинарные способности?

— Конечно. И в женщине, и в мужчине. Это такая полезная способность.

— Какие еще женские качества могут вас обезоружить?

— Обезоружить? Знавал я одну девушку, она занималась айкидо. Вот уж действительно могла меня обезоружить сразу. А так не знаю... Мне нравятся добрые девушки.

— Сразу определяете какая?

— Нет, иногда приходится мучиться минут по 15—20.

— Что сам умеете делать по хозяйству?

— Да практически все, так как я предпочитаю жить один. Единственное, не люблю порядок наводить. Но вот сегодня к вашему приходу я даже не то чтобы подмел, но ликвидировал самые большие груды мусора. И готовить я, кстати, люблю. Как же для себя — и не приготовить? Солянку с маслинами считаю своим фирменным блюдом.

— Антон, почему же с такими замечательными способностями вы предпочитаете жить один? Вы же мечта любой женщины!

— Одному жить лучше. Как говорила одна моя знакомая: какое счастье, когда дома никто не ждет! Потом, профессия наша с вами, сами понимаете... Я на рабочей неделе нахожусь на службе 14 часов. Все это время очень интенсивно общаюсь с разными людьми. Это зачастую непросто. Поэтому, чтобы отдохнуть, мне нужны совершеннейшее одиночество, тишина и покой. Чтобы никто по дому не разгуливал, кроме меня. Можно, правда, кота еще завести.

— Есть планы?

— Да. Но вот это мое жилище — пока временное, а кота нужно заводить, когда ты можешь быть уверен, что создашь ему условия, достойные этого животного. Тут, правда, ко мне через окно ходит некий кот, очень смешной. Перелезает через решетку на правой форточке, протискивается через нее, после чего с тяжелым вздохом (кот достаточно корпулентный) падает на подоконник, долго отдыхает, потом спрыгивает на пол и только тут замечает, что он, видимо, попал не в ту квартиру. Думает: может перестановку сделали, пока он ходил? Потом смотрит на меня и долго соображает: а я-то что здесь делаю? Это повторялось уже несколько раз. Я его периодически даже угощал, яичницу ему предлагал. Он благосклонно ее принимал, а потом отправлялся в обратный путь тем же манером.

— При любви к одиночеству вы ведь были женаты?

— Нет, не был. У меня был гражданский брак, но что касается отметок в паспорте — эта страница неприкосновенна.

— То есть мы беседуем с убежденным холостяком?

— Думаю, уже да. Раньше я еще предполагал, что буду вести какую-то семейную жизнь, но потом выяснилось, что мне тяжело дается присутствие в доме другого человека.

— А с дочерью вы общаетесь?

— Конечно. Ее зовут Катя, и в августе ей исполнится семь лет, так что она вот-вот пойдет в школу. Сейчас отдыхает с мамой на море. Я стараюсь видеться с дочкой как можно чаще, но из-за особенностей моей работы это получается только по выходным.

— У вас очень атлетичное телосложение, нунчаки на стене висят. Ведете спортивный образ жизни?

— В моем представлении тот, кто не ведет спортивный образ жизни, по утрам за пивом ходит. А тот, кто ведет, он по утрам за пивом бегает.

— В вашем случае как?

— В последнее время я отошел от большого спорта, хожу пешком. Тем более что сейчас вообще можно все по телефону заказывать.

— Тогда откуда такой накачанный бицепс?

— Что касается бицепса, есть одно хорошее упражнение: поднимаешь по 50 грамм за раз, но очень часто. Вот так, медленно — раз, два, три. И потихонечку мышечная масса растет. Особенно по выходным.

— Сколько раз в неделю тренируетесь?

— Хотелось бы, конечно, чаще, но опять же, с нашей с вами работой особенно не попьешь. Водки. Только по выходным и можно. Но алкоголиком я себя все-таки назвать не могу. Алкоголики отдают этому всего себя. А я пока еще не настолько совершенен.

— Тогда — ваше любимое домашнее времяпрепровождение?

— Курение трубок, лежание на диване, чистка трубок, компьютерные игры. Потом опять полежать на диване. В общем, дел хватает. Ну и еще, пожалуй, чтение книжек.

— Я вот все думаю, как же могут сочетаться вместе нунчаки, трубка, водка и Штраус, который сопровождает наше интервью?

— Ну вот, а вы говорите — семейная жизнь. А будь я женат? Что бы я слушал? “Вместо этого твоего занудного Штрауса, милый, давай-ка послушаем “Фабрику звезд”. Про нунчаки даже нечего говорить. “Да, тут лежали какие-то палочки, дорогой, но я их выкинула. Они были тебе нужны?” Трубки — сами понимаете. “Иди курить на лестницу!” — “Дорогая, но я курю трубку целый час”. — “Ничего, час проведешь на лестнице”. Ну а про водку уж знают все. Так что единственный способ — оставаться холостяком.

— А я все-таки желаю вам обрести семейное счастье и поучаствовать в каком-нибудь интересном проекте.

— Спасибо. Вот ваши бы слова да Богу в уши.

Валентина Пескова, 16 августа, 2004г.

_{Перепечатано из издания "МК-бульвар"}